Победительница нескольких японских стипендиальных программ Лариса Усманова рассказывает о своей учебе и работе в Японии.
Об учёбe
В октябре 1999 года я приехала в Японию по стипендиальной программе Министерства образования Японии «Монбусё». Я попала в государственный университет Токио Гакугей (TokyoGakugeiUniversity), известный своим базовым языковым центром для иностранцев и своими гуманитарными факультетами.
По условиям программы, стипендиаты не могут сами выбрать университет для обучения: распределением занимается специальная комиссия. Поэтому до приезда в Японию я мало знала об этом университете. Расположенный по одной из центральных линий железнодорожного транспорта города Токио «Чуо-сен», практически в исторической части долины Канто, этот университет с огромным кампусом, является хорошим местом для спокойной учебы.
Здесь я прошла первый начальный курс знакомства с японским языком и японской культурой. В группе иностранцев, среди которых в основном были китайцы, корейцы, мексиканцы и филиппинцы, и ни одного русского, через год, продолжая обучаться языку уже самостоятельно, я стала ходить на занятия по специальности – на курс социологии и изучение медиаресурсов.
Моим супервайзером была профессор, изучающая журналистику, СМИ и гендерные вопросы, так что на ее лекциях, хотя и было сложно (с японским языком в то время я испытывала большие проблемы), но довольно интересно, так как лекции сопровождались большим количеством визуально-наглядных пособий.
Помнится, я именно тогда стала читать серьезную литературу по феномену «манга» (то, что у нас называется анимэ-движением). Статус «кенкюсей» (стажер-исследователь) не предъявляет строгих требований к обучению. Необходимо было только закончить хорошо вводный курс японского языка.
Все остальное время стажер изучает японскую вузовскую жизнь, культуру, ходит на курсы по собственному выбору. В моем случае эта стажировка растянулась на полтора года, что, в самом деле, дало возможность освоиться в незнакомой стране и подтянуть язык до уровня разговорно-бытового. К слову сказать, японский язык был у меня на нулевом уровне.
Пособий на русском языке в то время было мало, да и рунет тогда только-только начал развиваться, найти русскоязычные материалы было очень трудно, приходилось учиться по англоязычным учебникам. Очень помогали электронные словари-переводчики, которые как раз стали выпускаться в Японии. По окончании полуторагодичного вводного курса я поступила в магистратуру частного университета Аояма Гакуин (Aoyama Gakuin University).
Были сомнения, примет ли государственная стипендиальная комиссия решение о финансировании обучения в частном университете, так как это бывает в редких случаях. Выбор университета Аояма Гакуин оказался, с одной стороны, случайным, с другой – судьбоносным.
Передав по просьбе директора татаро-японского центра «Сакура» А.Садыковой книги и презенты из Казани профессору этого университета Сигэки Хакамада, я стала ходить к нему на еженедельный семинар по российско-японским отношениям. Профессор Хакамада – известный в Японии специалист по России, учившийся в советское время в МГУ.
Российский политик Ирина Хакамада – его сводная по отцу сестра, так что и в самой Японии у профессора был специфический ореол исторического прошлого. Интересно, что в моей судьбе решающую роль сыграл не сам факт посещения этих семинаров, а, скорее всего, случай. А случай был необычным.
В 2000 году, когда в России сменился президент и к власти пришел В.В.Путин, свой первый визит в Японию он решил совершить в сопровождении двух региональных, как было принято тогда называть, «тяжеловесов» — президента Татарстана М.Шаймиева и президента Башкортостана Рахимова.
Профессор Хакамада встретился с Шаймиевым и взял у него интервью. В разговоре с президентом профессор упомянул мое имя и услышал «да, я ее знаю». Никогда ни до, ни после этого случая линия моей судьбы не пересекалась с линией президента Татарстана М.Шаймиева. Думаю, любой прагматичный политик на его месте сделал бы то же самое – поддержал своих молодых соотечественников за рубежом.
Таким образом, передо мной открылись двери одного из старейших университетов Японии, основанного столетие назад американскими протестантами. На этом примере видно одно из важных правил поступления в магистратуру в Японии: лучше всего знать своего научного руководителя и обговорить тему научного исследования до подачи документов в университет.
Тогда ваши шансы на поступление в магистратуру, несмотря на оценки вступительного экзамена (чаще всего они практически одинаковы у всех поступающих), значительно повышаются. Большую роль играет и то, как вы пройдете собеседование, на котором вас подробно будут расспрашивать о планах, прежде всего научного исследования, а не планах прохождения тех или иных курсов.
Основной кампус университета Аояма Гакуин находится в центре Токио, недалеко от всем известного района Сибуя (с памятником собаке Хачико). Кстати, напротив кампуса, на другой стороне улицы выстроен главный корпус университета ООН – единственного учебного заведения Организации Объединенных Наций в мире.
В течение всего магистерского курса обучения к нам довольно часто приходили преподаватели университета ООН (у одного из них я даже брала спецкурс по миротворческому движению), да и мы сами с удовольствием ходили на публичные лекции туда. Например, удалось послушать лекции Михаила Горбачева и Билла Клинтона.
К тому же, будучи уже студенткой университета Аояма Гакуин, мне удалось несколько раз съездить на выездные трехдневные сессии университета ООН, проходившие в различных префектурах Японии. Дело в том, что в магистратуре я училась по специальности «международные отношения и международная экономика» со специализацией «глобальные процессы (глобалистика)».
Так что мой интерес к курсам университета ООН был вполне обоснован. Обучение в самом университете Аояма Гакуин велось в основном на японском языке. Но мне разрешали писать доклады и выступать и на английском, так как на тот момент моих знаний по японскому языку было для этого недостаточно.
Кроме того, обучение на многих спецкурсах состояло в чтении статей и книг на английском языке, так что фактически обучение и для самих японцев было нелегким — на двух языках. К слову, среди магистрантов было довольно много студентов далеко не юного возраста. Среди моих однокурсников были работники государственных и частных компаний, домохозяйки и даже довольно взрослые представители министерства обороны.
Надо отметить позитивный момент: довольно много преподавателей университета прекрасно говорили на английском, развенчивая миф о невозможности для японцев выучить этот язык. Особенно меня поразили лекции по социологии Вебера, где преподаватель, разбирая тонкости веберовской теории, спокойно переходил с японского на английский.
Были и преподаватели-иностранцы, а также университет приглашал читать лекции очень известных американских ученых-политологов и социологов, некоторые из них проводили короткие курсы, за которые можно было вполне набрать хорошие кредиты. Однако итоговую магистерскую работу требовалось подать на японском языке.
В этом мне помогла мой тьютор, японка Цучида-сан, с которой мы вместе посещали несколько семинаров, а затем ее официально прикрепили ко мне в качестве помощника. Не знаю, получала ли она какие-то деньги за это, но от материальной оплаты редактирования моей магистерской работы она отказалась. Но ее помощь в окончательном результате была несомненной.
После магистратуры я продолжила обучение в докторантуре университета префектуры Симанэ. Обучение в докторантуре сложно назвать обучением в том смысле, как это происходит на магистерском курсе.
В докторантуре ты уже ученый, которому помогают старшие товарищи. И учишься ты только тому, что тебе надо: китайский нужен? Берешь уроки китайского. Арабский нужен? Учишь самостоятельно. Нужен хороший редактор по старо-татарскому? Пишешь друзьям в Казань, и они находят тебе хорошего редактора. Нужны материалы из эмигрантских архивов? Едешь в Берлин или Стамбул. Вот это и есть обучение в докторантуре.
Так как я защитила кандидатскую степень в России накануне своего отъезда в Японию, мне было интересно сравнить традиции российского научного сообщества с атмосферой и правилами японского академического общества.
Я поняла, что в Японии невозможно защититься на плагиате. Здесь слишком высокие требования к работам гуманитарного профиля, где ставка делается не столько на теории и концепции, выдвигаемые исследователем, сколько на проработку фактов и материалов.
Это вполне соответствует японскому менталитету, ориентированному на четкую проработку деталей и подробностей и осторожно относящемуся к обобщениям и формированиям собственных, не принятых еще в науке научных моделей.
В Японии с некоторым пренебрежением относятся к докторским степеням по гуманитарным специальностям, полученным в США или Австралии, так как считается, что за пару лет невозможно освоить необходимый объем литературы и исследовать источники.
В Японии доктор наук (PhD) — это человек, посвятивший своей работе не менее 6—8 лет. И количество остепененных в японских университетах на самом деле не так уж и много. Это традиция идет из далекого прошлого: ученый, сенсей – это профессия и призвание, его работы не могут быть проходными, а его статус в японском обществе настолько высок, что иногда мэры городов, руководители крупных компаний и даже министры выражают публично свое уважение тем, кто посвятил делу науки жизнь.
Подготовка и поступление
Честно говоря, имея российскую степень кандидата наук, полученной накануне приезда в Японию, я рассчитывала, что после подготовительного курса обучения поступлю сразу в докторантуру.
Но посоветовавшись с научным руководителем и студентами-иностранцами, которые прошли этот путь до меня, я поняла, что обучение в магистратуре хоть и займет у меня лишних два года, но даст больше возможностей для того, чтобы подтянуть японский язык, освоиться в стране и получить больший опыт в своей научной деятельности в Японии.
Тем более что стипендия позволяла это сделать. Что касается экзаменов и документов, требовалось знание английского, однако, если у вас не было сертификата по прохождению экзамена TOEFL, разрешалось сдать экзамен по английскому языку как вступительный, и его оценки засчитывались как основные.
Кроме экзаменов требуется обоснование темы и план магистерского исследования. И решение о приеме в магистратуру и докторантуру принимается в основном по результатам собеседования по теме исследования и на основе рекомендаций будущего научного руководителя. В случая поступления в докторантуру требуется подать и копию магистерской работы.
В докторантуру я уже поступала, сознательно рассчитывая планы на продолжение своей академической карьеры. Темой моей магистерской работы была деятельность Шанхайской организации сотрудничества, фактически системы безопасности в Средней Азии в 90-е годы.
Мне хотелось продолжить эту тему в докторской работе, тем более что мое выступление на конференции в американском университете Индиана, куда я ездила из Японии в качестве магистранта, было отмечено как перспективное направление изучения.
Я понимала, что мне не будет хватать не столько японского, сколько китайского языка, поэтому я стала искать возможность найти университет с «китайским» уклоном. И опять судьба мне удивительным образом помогла. В последние дни окончания магистратуры я узнала о том, что на западе Японии, в далекой даже для японцев, мистической префектуре Симанэ (по историческим хроникам, находится самое древнее поселение в Японии) открылся региональный университет.
В этот год он объявил первый набор в докторантуру по специальности «регионоведение (AreaStudies)». На собеседование не надо было даже ехать, так как приемная комиссия организовала собеседование в Токио, через дорогу от моего университета. На собеседовании я прошла со своей «китайской» темой, еще не зная, что судьба мне уготовила совсем другое.
Приехав в недавно построенный, с необычной конфигурацией зданий кампуса университет префектуры Симанэ, расположенный на горе, прямо над портом города Хамада с его великолепными закатами, мой профессор Осаму Иноуэ повел меня разбирать только что переданный в этот университет архив всемирно известного лингвиста Хаттори Сиро.
Там мы и нашли коробку со старыми газетами, отпечатанными арабской вязью и единственной фразой на английском языке – «орган тюрко-татарской эмиграции на Дальнем Востоке». «Ты, кажется, татарка?» — спросил меня профессор. Я кивнула, подозревая, что этот момент изменит в моей жизни многое. «За тысячу километров вокруг мы вряд ли найдем татар.
Наверное, разбираться с этим архивом – твоя судьба», — решил за меня профессор. За три последующих года я привела архив газет в порядок, выучила арабскую графику и подтянула свой татарский, узнала об истории своего народа и той его части, которая ушла в эмиграцию, столько, что написала не просто диссертацию, но и книгу. Здесь я стала исследователем, приобрела хорошие академические связи и свое имя в японской научной среде.
Быт
Государственная стипендия за все время обучения в университете Аояма Гакуин покрывала расходы на обучение (где-то около 1 млн йен в год) и на проживание. Насколько я понимаю, стипендия в 180 тысяч йен в месяц покрывала именно текущие расходы, а мое обучение оплачивало само министерство образования Японии.
Сначала я снимала жилье в часе езды от университета в частном секторе, в очень тихом и спокойном месте под поэтическим названием «Какио», что означает «родина японской хурмы». С одной стороны, это приближало к настоящей жизни японцев, с другой стороны, несколько изолировало от студенческой жизни, поэтому я чувствовала себя одиноко.
Но мне повезло, и где-то через полгода после начала обучения, мне удалось получить место в общежитии для иностранцев, занимающихся обучением или преподаванием в японских университетах, либо прибывшим на стажировки, например по линии Всемирного Банка, на Одайба – самом «хай-тековском» месте в Токио.
Говорят, в официальном открытии этого комплекса-общежития участвовали даже представители императорской семьи. Условия в общежитии были просто великолепные: однокомнатные квартиры, комнаты с общей кухней, квартиры для семейных с детьми и без детей. В комплекс входили тренажерный зал, библиотека, комнаты для отдыха и проведения мероприятий и вечеринок, спортивный зал.
Вот только бассейна, к сожалению, не было. От вида из окна на Токийский залив дух захватывало, а от вида на небоскребы с другой стороны, казалось, что живешь на другой планете. Оплата проживания здесь была в два — три раза ниже подобной платы в частном секторе. Поступив в докторантуру, я также жила в общежитии, предоставленном университетом.
Счет в банке открывается сразу по прибытию в страну. На этот счет перечисляется стипендия (как в моем случае), деньги от родителей (как в случае других), иногда и оплата той или иной работы или подработки. В принципе, стипендии, которую я получала (180 тысяч йен в месяц), мне хватало с лихвой. Около 50 тысяч йен уходило на квартиру, которую я снимала.
Когда я жила в общежитии – платила в два раза меньше. Столько же уходило на еду. Остальное я откладывала для путешествий, как по Японии, так и по ближайшим странам. Мне думалось, раз уж я оказалась здесь, в центре Азии, то должна поездить по этим странам, так что мне удалось побывать на Филиппинах, в Китае, Корее, в большинстве префектур Японии. Некоторые из моих впечатлений выложены на http://world.lib.ru/u/usmanowa_l_r.
В свободное время
В свободное время мне нравилось ходить по музеям, в бассейн (наконец-то здесь, в Японии я научилась плавать) и общаться с японцами. Правда, живя в Токио, такого общения было немного, однако, переехав в префектуру, я сразу обрела огромное количество японских друзей, с помощью которых приобрела реальные навыки общения, необходимые в традиционном японском обществе.
Я также участвовала в очень интересной государственной программе, которая ставила целью знакомство токийских школьников с культурой других стран. В эту программу набирались представители разных стран, являющиеся студентами токийских университетов.
Мы должны были раз в месяц выезжать в школы на уроки «толерантности и межкультурного взаимодействия», где их вели на японском языке в классах разного уровня. Это был очень интересный и важный опыт и для меня лично.
Я понимаю, насколько серьезное влияние мы оказывали на японских детей, если многие из них писали нам письма-благодарности через недели, даже месяцы после того, как занятия заканчивались. Некоторые из этих школьников никогда ранее не общались с иностранцами так близко.
Правда, иногда ты ощущал себя в качестве «белой обезьянки» в большом цирке под названием «японская школа». Но благородное чувство того, что осуществляешь огромную культурную миссию по просвещению, заглушало все остальные неприятные ощущения. К тому же эта работа очень хорошо оплачивалась, так что необходимости в подработке не было.
Страна и культура
Я прожила в Токио более трех лет, но, только переехав в префектуру Симанэ, поняла, что настоящая Япония здесь. Прожив «в провинции» около шести лет, я стала гордиться своей второй «малой» родиной, во мне даже проснулся патриотический дух по отношению к ней (если можно так сказать).
Мне очень хотелось, чтобы об этой префектуре узнали больше и мои соотечественники, и иностранцы. Здесь реально я начала ощущать себя не «гайдзином», который наблюдает и регистрирует все необычные реалии в дневник, чтобы потом поведать о них миру, а именно жителем этого места.
Когда меня спрашивают, испытала ли я культурный шок по приезде в Японию, я отвечаю, что да, конечно. Очень заметна разница в технологическом развитии, и слишком непонятны культурные и бытовые традиции. Прожив несколько лет в этой стране, я протестировала в себе эти непонятные японские особенности и приняла их за свои, заменив те, что были воспитаны с детства.
Так что, вернувшись на родину, я, конечно же, испытала второй культурный шок, не принимая уже сознательно многие культурные и бытовые традиции России. Бог с ней, с экономикой и технологиями. Не в каждой японской деревне встретишь роботов. Дело не в этом. Меня полностью отталкивают традиции российского межличностного и делового общения.
В России, на родине, я ухожу во «внутреннюю эмиграцию», создавая мир японских межличностных отношений вокруг себя и со своими студентами. И я понимаю прекрасно, что этот второй культурный шок уже не пройдет, потому что это есть моя вторая, а может уже и первая, натура.
После учёбы
Я вернулась в Россию три года назад, проработав несколько лет в университете префектуры Симанэ после окончания докторантуры и защиты докторской диссертации. В течение этих трех лет мой университет помог мне издать мою диссертацию в виде книги. И я поняла, что, как иностранец, в Японии я достигла потолка.
Честно говоря, мне стало скучно, я поняла, что в Японию я всегда могу приехать, это на самом деле вторая родина, здесь много моих учителей, которые с добрыми намерениями следят и будут следить за моей научной карьерой и готовы помочь мне в научном развитии.
Сейчас, те горизонтальные научные связи, которые создались в Японии, стали межгосударственными. И эта моя референтная группа, на которую я всегда буду ориентироваться. И этим людям важно не столько, какой пост в администрации вуза я занимаю и кем я являюсь, сколько мои научные результаты, ибо «имя» в японской академической среде ценится выше, чем должность.
Меня часто спрашивают, почему я решила приехать в Россию? Я почувствовала, что мне нужно приехать на родину, чтобы выполнить несколько задач – открыть японоведческое направление в своем Казанском университете и опубликовать свою диссертацию на русском языке.
Если первая задача частично выполнена, а вторая уже на подходе, я понимаю, что должна буду поставить себе другие задачи через некоторое время. К сожалению, то, что начало происходить с высшим образованием и наукой в России, сложно назвать реформами, скорее, разрушением.
Думаю, что судьба опять даст мне шанс найти новую дорогу в моем научном развитии. В этом смысле, опыт обучения за рубежом изменил мое отношение к себе колоссально. Я не говорю о профессиональной деятельности (кстати, за рубежом мои работы более известны, чем в России и это потому, что просто в России на других языках, кроме русского, не читают).
Я воспринимаю российское академическое пространство как очень узкое и провинциальное.
Советы
Если вы хотите учиться в Японии, ищите профессоров, которые станут вашими научными руководителями, либо подавайте заявки на правительственные гранты. Не правда, что знание языка определяет получение гранта.
Я знаю много людей, которые получали грант из-за уникальной специальности, либо совершенно случайно. Кстати, даже если вы сами будете платить за свое обучение, это не значит, что вам удастся сделать потом хорошую карьеру, базируясь на полученном образовании.
Надо изначально понимать, что получая японское образование, вы будете работать именно в Японии, а не в Европе или США. Если только это образование не является чисто «японоведческим» и востребовано именно в ваших странах.
Но тогда и траектория академической карьеры будет выстраиваться по-другому: вы живете и работаете в своей стране, а приезжаете в Японию за материалами или повышением квалификации. Япония – специфическая страна в культурном отношении.
И если вы хотите специализироваться только по техническим специальностям, вам будет сложно адаптироваться к среде и жить здесь долго, ощущая свою изолированность. Поэтому выбирая Японию в качестве страны, в которой вы хотите получить образование, хорошо подумайте, где и как вы сможете использовать это образование. Сфера применения его, к сожалению, слишком узка.
- Как написать мотивационное письмо в университет - 13.12.2019
- Как поступить в университет США после школы - 23.08.2018
- Мотивационное письмо в магистратуру [4 отличия] - 13.04.2018
